«Горе, обиду и злобу люди затаили в сердцах». Что происходило в Зельве в начале 1940-х, вспоминает Адам Данюк

Газета «Праца» опубликовала (повторно после 2007 года) воспоминания коренного жителя Зельвы Адама Иосифовича Данюка о том, как выглядела его малая родина до и с приходом Великой Отечественной войны. В этом номере мы расскажем, каким был посёлок в годы оккупации.

Жизнь в оккупации

Спустя два-три дня после нашего приезда с хутора немцы стали отбирать у людей хороших лошадей. У нас была 5-летняя кобыла. Отцу не удалось её спрятать. Вскоре со старшим братом они привели из луга черную военную лошадь с выбитым глазом. Пришлось немало повозиться, чтобы приучить её к хомуту и оглоблям. Позже она плуг тянула, на ней таскали лес, доски от разбитых мостов, брёвна с пожарищ.

Люди быстро строили «времянки» для жилья, сараи и постройки-склады – всё подальше от улицы, чтобы позже возвести добротные дома возле неё.

…Осень 1941 года. Наша семья до морозов жила в еврейском сарае. Условия – ужасные. Потом нам выделили комнату на две семьи из девяти человек в двухэтажном доме, который и по сегодняшний день стоит слева при повороте на больницу. Кто спал на койке, кто на полу, кто под столом, кто на кухне. На втором этаже, в другой комнатушке, жила семья из четырёх человек.

Дома многих сгорели. Но на полях созрел хороший урожай ржи, пшеницы, овса, гороха, ячменя – появилась надежда выжить.

Оставшиеся без жилья зельвенцы приспосабливались к выживанию – кто как мог. Например, жители нашей улицы часть урожая зерновых складывали в здании сгоревшей больницы.

В Зельве фашистская власть установила свои порядки. Был введён комендантский час. Всякое передвижение людей по улицам разрешалось до 23 часов. Электричества не было. У многих вместе с домом сгорели керосиновые лампы. Стали приспосабливать гильзы от снарядов: вверху вставляли фитиль, зажимали, сбоку сверлили отверстие, заливали керосин – свет готов. Если не было керосина, заливали бензин, смешанный с солью.

В кирпичном здании возле церкви (Дом пионеров) размещалась жандармерия. В старом здании, около теперешнего магазина «Галантерея», разместилась комендатура. Комиссаром был безрукий немец (говорили, потерял руку на войне) – злой и жестокий человек. Он постоянно ходил с чёрной собакой по кличке «Юда». Все его указания выполнялись через солтыса, назначенного немцами из местных. В комендатуре и жандармерии было несколько полицаев, завербованных на службу из местных жителей. В здании напротив сквера, где ныне находится райЦГЭ, размещалась рота немецких солдат.

На месте разрушенной усадьбы Шухардта, в центре Зельвы, немцы частично убрали развалины, устроили площадку и посадили цветы и деревья. Заложили парк, привлекши к работе местное население. Кстати, после войны все развалины были убраны, цветы досажены, скамейки установлены, дорожки и танцплощадка сделаны.

Весной 1942 года немцы, спохватившись, начали забирать у населения заготовленные и складированные во дворах пиломатериалы и лес. Возили всё на железнодорожную станцию, грузили в вагоны и отправляли на запад. Люди торопились строить жильё. У нас уже был отёсан и опилен лес, заложен сруб. Нас не трогали.

Великая Отечественная война

В Зельве в основном проживали крестьяне-земледельцы, но были и ремесленники: сапожники, столяры, портные, жестянщики, стекольщики и др. Всё делали вручную. Жилось тяжело. Немцы обложили крестьян налогом на землю. Приходилось платить зерном (его отвозили на элеватор на железнодорожную станцию). Кто как мог, так и выживал. Женщины пряли, тёрли лён и коноплю, ткали полотно, шили бельё и одежду.

Летом мне, как и моим сверстникам, приходилось жать, заготавливать сено, зимой – обмолачивать снопы. В основном с 1942 по 1944 годы я пас коров – за это мне платили пять пудов зерна и один центнер картошки за одну голову скота за сезон.

Но, несмотря на тяжёлые времена, молодёжь собиралась, чтобы потанцевать. Встречались, влюблялись, создавали семьи. Подростки находили время для занятий спортом – катались на самодельных колясках, коньках, лыжах.

Зимой я учился. Школы при оккупации не было. По нынешней улице Октябрьской (около автобусной станции) в доме Шпаковских жила учительница. Она взялась обучать детей. С Зельвы было около десяти ребят, в том числе и я. Учились на польском языке. Но учительница знала и немецкий, поэтому обучала нас и этому языку.

Не работала в годы оккупации и больница. Лечились на дому разными способами. До погрома евреев были два врача этой национальности: знаменитый практик из крестьян доктор Веселуха и молодой, энергичный Барвин (откуда приехал, никто не знал). Последний умел ладить с немцами, а ещё, поговаривали, был связан с партизанами. Вскоре после войны он покинул наш посёлок. Веселуха был постарше, лечил людей травами, изготавливал настойки и мази. В Зельве жила семья по кличке «Кирсуны». У них была бабка, которая также изготавливала разные лекарства, – и к ней люди шли. Если требовалась операция, больного отвозили в Волковыск.

На второй год оккупации (во время отправления молодёжи на принудительные работы в Германию) о себе заявили сформировавшиеся в районе партизанские отряды. Многие парни, чтобы не попасть в рабство, шли в партизаны. В 1944 году забрали и мою 17-летнюю сестру с подругой. Их оставили в Белостоке для обучения работе на станках. Каким-то образом об их местонахождении узнали родители. При содействии поляка-охранника выкрали девушек и привезли домой, поселив в деревне Бородичи.

За годы оккупации партизанские отряды, базирующиеся в прибрежных лесах реки Щара, нанесли большой ущерб врагу. Был обстрелян эшелон фашистов возле деревни Лебяды, за Вороничами был пущен под откос и сожжён немецкий эшелон с техникой. Целую ночь на востоке горело зарево и раздавались взрывы.

За время оккупации партизаны в Зельве никогда не были, хотя и пробовали пробраться. Им противостояла довольно сильная оборона. Во-первых, усиленная жандармерия, во-вторых, охрана из контингента немецких войск железнодорожного и шоссейного мостов. Рота, а может, и батальон, располагались в имении (территория сельхозтехники), а также в здании нынешнего райЦГЭ.

Казнь

С приходом фашистов усложнилась жизнь евреев. Фашисты заставили их нашить на груди и плечах слева жёлтые круглые пометки, запретили им ходить по тротуарам. Все распоряжения и указания для евреев издавала фашистская организация «Юденрад». Для остального населения работали комендатура и комиссар. Евреи испытывали большие трудности как с питанием, так и с жильём. Они приспосабливались: делали крыши в уцелевших кирпичных зданиях либо использовали погреба. Лепили там печки, выводили наружу дымоходы.

В Зельве, помимо местных евреев, было много беженцев, изгнанных из Польши. Все они жили очень дружно. Большинство было зажиточно: имели спрятанное золото, серебро, драгоценные изделия, шубы, меха, хорошую обувь. Меняли их у крестьян на продукты.
По своему закону не употребляли в пищу свинину, поэтому большим спросом у них пользовались говядина (особенно телятина), баранина, птица, рыба. Любили они халву, мацу, яйца, изделия из пшеничной муки. Многие нанимались на работу к крестьянам за хлеб: пилили
и рубили дрова, научились жать серпом, косить, молотить и т.д. Между собой евреи с крестьянами ладили – все с нетерпением ждали разгрома фашистской Германии.

Летом 1942 года подпольный комитет евреев закупил в д. Холстово 5 коров. Мясо разделили между голодающими евреями. Узнав об этом, фашисты арестовали шестерых организаторов, а затем казнили. Евреев заставили построить виселицы, а затем надеть петли на своих собратьев. Местом казни стал Почтовый переулок, где-то между теперешними многоэтажками. Казнённые висели три дня. Потом их разрешили снять и предать земле. Хоронили на еврейском кладбище по всем их обычаям и с ритуалами. Шума особого не было. Всё своё горе, обиду и злобу люди затаили в сердцах. На кладбище всем присутствующим на память давали по кусочку верёвки.

Еврейский погром

2 ноября 1942 года немецкие эсэсовцы блокировали Зельву. Через «Юденрад» евреям объявили, чтобы они собирали все необходимые вещи, запасались продуктами и следовали на железнодорожную станцию. Сказали, что их переселят в другое место. Поверив в это, люди бросились к тайникам, в огороды – откапывали припрятанное добро. Несли вязанки и мешки, везли коляски… Нескольких слабых и больных евреев, которые не могли дойти сами, эсэсовцы расстреляли. На железнодорожной станции у евреев всё отняли, загнали их в товарные вагоны. Эшелон направился на запад. Оставшееся добро эсэсовцы разделили между собой.

Местные жители начали переселяться в еврейские дома. Наша семья также. В 1945 году, после войны, на зиму мы перешли в свой ещё недостроенный дом. В местечке Деречин фашисты поступили с евреями по-другому. Об этом я знаю уже только по рассказам. Там учинили настоящий погром. Выкопали большую яму, согнали к ней и расстреливали всех в упор. По рассказам очевидцев, там творилось нечто ужасное…

Адам ДАНЮК